Поминки по зубу мудрости

http://www.youtube.com/user/MsRagazzino#p/c/4868E02FB15310B0/169/GKruNn5E-lY





Действующие лица:
Ма и Па - семейная пара средних лет, одеты без затей - джинсы, майки;
Сыновья: старший и младший: 20 (+ -)лет.
Гости - две семейные пары: Дя-1 и Тё-1, Дя-2 и Тё-2 - объёмная женщина.
Хор - участники действия и одновременно зрители - присутствуют на сцене, пародируют: «спектакль в спектакле». Хор - эмоциональная ипостась героев - «толпа чувств» - всегда в избытке.
Дирижёр - философская ипостась - равнодушен к «экшену» и откликается на мысль.
Пианист - спектакль идёт в сопровождении фортепиано - импровизации из «Фауста» Гуно.

Действие первое.

Сцена1
Поднимается занавес - на сцене хор в два ряда: мужчины на стульях позади женщин. Выходит дирижёр, кланяется и объявляет:

Дирижёр:
Это не пьеса, а чёрт знает что. Солисты (выходят Ма и Па) - вот, полюбуйтесь, семейная парочка, запутавшаяся в отношениях. Никто понятия не имеет о партитуре - о том, что есть ноты, слова, что нужно их знать, прежде чем лезть на сцену. Хор - сплошные придурки...

Хор: (возмущённо):
Кто хор - мы хор?

Дирижёр:
Видите? Они понятия не имеют КТО они! - стучит палочкой.

Хор:
Кто там?

Дирижёр:
Видали? Ничего не берут в голову, но выступать обожают... выделываться... самодеятельность... Уверены, что дирижировать может каждый - надо только палку побольше, а от вида нот их тошнит... Нет, я увольняюсь! Делайте здесь, что хотите... (скандальная интонация в сторону кулис) я - профессионал - я работал с партитурой Фауста! Гамлета! А это... чёрт знает...

Хор (разноголосье):
Подумаешь... Гамлет... Фауст... тоже мне проблемы... - там люди гибли за металл, травили друг друга из-за короны... женщины - банально. А мы - (гордо) безо всякой выгоды – от души! Вот!!! Знай наших! Мы - по любви!!! Вот это - вопрос! Это - не ляля-фафа – «быть - не быть» - не датское королевство с плановым сумасшествием... по нотам;
(экзальтированно): мы - настоящие, натуральные придурки. Нам не дирижёры нужны: «до, ре, ми», а гениальные безумцы... бесноватые! Не поэты, а больше, чем поэты! У нас страсти-мордасти о-го-го - вселенские... (дирижёру): Ты кто такой? Давай отсюда, - проваливай... дирижёришка с палочкой!

Дирижёр нервно уходит (тихо возникает с другой стороны кулис и пристраивается на крайний стул второго ряда); хор смеётся, паясничает.
Солисты отделяются: Па обнимает Ма за плечи.
Па:
Пошли ужинать, что там у нас?

Ма:
Гречневая каша с котлетами и салат. Малыш, пошли ужинать
Из хора выходит молодой парень, и все трое переходят в кухню - уютную, с абажуром над столом.

Сцена2
Ужинают на кухне.

Ма:
Армия превратила твоего брата в дитя. После трёх лет в танке ему кажется, что он защищён бронёй и рулит. Не замечает, что его везут к сверкающим вершинам из фаты и кремового торта многоразового использования - на другой у них с Юлией не хватит наших средств.

Сын:
Как он не понимает? Так очевидно... Я был уверен, что видим одинаково. Всегда казалось, что мы понимаем друг друга с полуслова.

Ма:
Вот, и поэтому последние годы вы ограничивались полусловом, и то - из области танковедения. А понимание, сын, это такая тонкая материя, что легко рвётся. Её всё время приходится прясть заново, и это труд(!), без которого брат - уже не брат, а носильщик бутафорских тортов.

Па (утрированно):
Бедный Йорик! Ма, дай компот. Наш Йорик сбежит, вот увидите. Успокойся, ма, женится, как порядочный человек, а потом сбежит...

Ма:
Увы, мы - наследственные беженцы...

Сын:
Ма, дай компот, ты напрасно не записываешь свои страшилки. Мы давно были бы миллионерами. «Парк Юра» Спилберга - кошки-мышки в сравнении с многосерийным триллером, что ты нам изображаешь всю жизнь.

Ма:
Просто я додумываю ваши начинания до их естественного завершения.
(Дирижёр поднимает палочку, требуя внимания)
И сейчас я хорошо представляю грядущий ад в шалаше, где мне отведена роль вселенской фурии, и я говорю «нет» - заранее. Слава богу, у меня тут (стучит себя по-лбу - дирижёр стучит палочкой с вдохновенным лицом) модель этого брака - ролик такой про то, как нельзя жениться... Пожалуй, свою новую страшилку я назову «Монолог под аккомпанемент желудочного сока.» Представляете, на сцене - Я - мою посуду и декламирую: «Цветы и бабочки, зелёные лужайки, львы, томные от неги куропатки: всё - упоительный экстаз небытия… Шарманки механической фигурки, заведенные мастерской рукой. Всё: щебет, крик диковинный и запах, блеск звёзд морских, сиянье лун в движении застыло и плывёт корабликом в потопе… фонарём волшебным, где замерли прекрасные мгновенья в предчувствии всех будущих грехов…»
А хор, вроде древнегреческого, эдак, монотонно: «Кап, кап, кап…»

Па (обращается к сыну):
Наша мама без древних греков жить не может...

Ма:
А вот и очень даже могу. На свадьбу многоразового использования я не иду, а вас несёт... как Летучий Голландец... ужас... - голос увядает.

Сын (с полным ртом):
Мама, ты сейчас - вылитая тень отца Гамлета: «Ужас, Ужас»

Ма.:
Ему бы, папаше датскому, поднапрячься во-время - додумать про своего братца, вместо того, чтобы уши развешивать... без присмотра - одной горой трупов было бы меньше...
Все трое запечалились - завздыхали. Мужчины встали из-за стола и со словами «Я помою посуду» вышли из кухни.
«Ясное дело, вы, кто ещё…» - приговаривает, собирая со стола тарелки. Потом, не сумев удержаться во внутреннем монологе, идет следом за мужчинами в гостиную - комнату с креслами, телевизором. Папа уже приладился к газете, сын щёлкает тумблером ТВ, когда опять возникает мама, вытирая сковороду полотенцем.

Ма:
А как, скажите на милость, быть?! Или, по-вашему, не быть?
Па и сын заняты своим, рассеянно приговаривают: «Быть - не быть..»

Хор:
Кап- кап
Ма махнула рукой и ушла в кухню.


Сцена 3
Веранда в обрамлении зелени, деревянные крашенные балки, глиняные кувшины с розами. Вечереет. Па читает, далеко отстранясь от книги. Ма говорит по телефону

Ма:
Ну да, я не иду. Что это, партсобрание, что все должны? Господи, если бы меня не звали, а я пришла, то это плохо - агрессия называется. А я не вторгаюсь – ухожу смиренно: если я не могу быть самой собой, то имею право хотя бы не быть…
( Шум в трубке)

Ма:
Это я морочу тебе голову? Это я позвонила? Я пристала к тебе с ножом к горлу? Да я двадцать минут оправдываюсь тут перед тобой - мельтешу зачем-то. Объясняю (отчаянный жест рукой), что, в отличие от тебя, живу по демократическим законам, и, в конце-концов, это мой собственный придурок, и хочу - иду, хочу - не иду. А к твоему придурку я пойду на его свадьбу, если пригласишь, не беспокойся, дорогая.
Слышен возбуждённый шум из трубки. Па отрывается от книги, сочувственно жестикулирует, внятно приговаривает (с хором)

Па:
кап – кап.

Ма:
Ну ладно, будет, о – кей, я - плохая, ясное дело: я - плохая и поэтому не иду к хорошим на их хороший праздник. О-кей?
Кладёт трубку и пригорюнивается.

Ма:
Знаешь, так грустно... Представила себе крестный ход, сын несёт, спотыкаясь, трехъярусный торт, я - следом, а толпа кричит: "Распни... горько... кап-кап”... Понимаешь, люди толком ничего не знают и знать не хотят, но если один из них ведёт себя не так, как положено по их порядку, то они злятся…
(Хористы изображают агрессию)

Па:
Конечно, все так дружно капали, а ты создаёшь паузу, и в неё утекает… общественный порядок. Порядочная мамаша обязана на свадьбе изображать порядочное счастье, а ты? Ты - антиобщественный элемент: торчишь, как гвоздь в стуле.

Ма:
Ну, что, не торчать?

Па:
Торчи себе, на здоровье, но незаметно, эдак, философски - без противления злу.

Ма:
Не противиться злу - пожертвовать собой? Самой лечь на свадебный стол - лично - с петрушкой в радостной улыбке, как положено в их меню? Ты хочешь в рабство?

Па:
Потерпи, всё скоро кончится…

Ма:
Что кончится? Жизнь? Добро? Мир?
Юлина мамаша угрожает: «Вы потеряете сына!» Вдумайся, ведь это террор настоящий - взяли сына в заложники и требуют выкуп: деньгами, услужением! А потом возьмут в заложники внука, и уж тогда на выкуп пойдёт сам Господь Бог...

Па:
Ты всё преувеличиваешь... она произнесла обычные в подобных случаях слова, ничего не имея в виду... просто так... (говорит тоненьким нежным голоском): «вы потеряете сына»... – так все говорят – так принято... из вежливости... Никто это в голову не берёт - не принимают так близко к сердцу... Кроме тебя – нельзя же так!

Ма:
Прими же и ты сам, ради бога – ради сына, пожалуйста, я тебе за это дам что-нибудь вкусненькое. Вдумайся, что стоит за словами: «потеряете сына»? Они, что, предполагают, что наш сын – вещь, которую можно потерять, можно украсть, вымогнуть...

Па: (задумывается, даже откладывает в сторону газету )
Думаю... думаю... что нет такого слова: «вымогнуть» – так не говорят; Говорят: выпросить, выклянчить... стибрить, захомутать, заныкать, зашарить, сбондить (увлекается) спереть... замочить... нет, это уже потом...

Ма:
Подумайте только! Беженцы без кола и двора, без профессии - люмпены! Однако, подавай им свадьбу с генералом. Увы, кремовый торт они получат только в физиономию, когда запашут на чужой банановой корке.
Нервно ходит по веранде, затем берёт шланг и поливает цветы. Увлекается красотой брызг, возникшей радугой. Говорит помолодевшим голосом: «Знаешь, если бы не это, не эта радуга и запах эвкалиптов. Не помню, рассказывала ли тебе, что когда дети были маленькими, и работа валилась без продыха - все эти стирки, уборки, магазины, готовки, а дети цеплялись за подол - я разводила мыло и пускала мыльные пузыри. Они летали под потолком, переливались, лопались над огромным баком с кипящим бельём...
(Хор пускает пузыри)

Па:
Да, я хорошо помню это чудовище - ты ещё надорвалась тогда, на третьем месяце... Я говорил тебе не поднимать тяжести... (горячится). Ты всегда всё делаешь на пределе - всё доводишь до трагедии! (сердится... мнёт газету).

Ма:
(продолжает мечтательно)
А я и дети… мы глазели на них восторженно, как на первый снег. А потом, когда весь пол становился мокрым от влажных кружков, я вытирала его и уже больше не останавливалась до ночи. Но помнила, что чистота в квартире началась в мерцающих под потолком радугах и была счастлива этим...
Ма становится на цыпочки, задумчиво танцует, поворачивается к Па, забыв о шланге в руке и окатывает его водой. Оба от неожиданности кричат, Ма в растерянности шарахается, и струя влетает в открытую дверь комнаты - оттуда выскакивает кричащий мокрый сын и мужчины кидаются закрывать и отбирать шланг, а Ма начинает хохотать и специально целится в них, (хорошо бы - в зал) возникает мокрая возня, смех.


Сцена 4

Ма говорит отражению в зеркале:
Сынок, я не приду на твою свадьбу, потому что не согласна быть «бутафорской вещью в чьих-то пошлых комедиях». Это фраза из Чехова, сынок, ты давно не читал Чехова, и это катастрофа... Ты сам три года был «солдатиком» - вещью в чьих-то трагедиях... где эта свадьба, возможно, кажется счастьем… Увы, в действительности, ты со своей энергичной Юлией - клоуны на провинциальной сцене абсурда. Деньги, что мы так старались собрать для тебя – твоего образования – твоей жизни - летят в трубу... на дурацкую мишуру и побрякушки. Что же это, сынок? Тащит тебя неведомая тебе сила, увы, известная до мельчайших подробностей, как и ждущее тебя место прибытия - в нищету, зависимость, убогое выживание, зависть, обиды, ненависть. Это (?!) ты хочешь подарить своему ребёнку?»
По ходу монолога, дирижёр всё более вдохновенно размахивает палочкой, словно они «мыслят» дуэтом... Хористы вялы, почти засыпают.

Ма:
Кто вам с Юлией мешал любить друг друга? Знаешь, всё это похоже на «Ромео и Джульетту» наоборот. Родители говорят: «любите друг друга свободно». А те требуют документ с печатью и стыдят родителей.

Сцена для хора: возможна пантомима и многоголосье нескольких пар для «сцены с балконом».
Джульетта:
«Я - порядочная девушка!»
Ромео:
«Только после свадьбы. Непорядочно! Бесстыдники!»
Родители подсаживают упирающегося Ромео на балкон, Джульетта спихивает его с балкона, бьёт по цепляющейся руке туфлею. Ромео вытаскивает шпагу и заносит над Па. и Ма. и те бегут.

Ма:
Господи, только не ненависть! Только не война с собственным ребёнком!»
Пьёт таблетки одну за другой, умирает. Входит Па, плачет в отчаянье.

Па:
Что вижу я, в руках у мамы склянка! Так яд принёс безвременную смерть. О жадная! Всё выпить без остатка... но нет, здесь есть таблеток (считает) раз, два... двадцать восемь, девять... Пожалуй, мне довольно, я поспешу, как кстати музыка твоя!
Пьёт таблетки и падает замертво очень театрально вместе с падающими, как подкошенные, хористами.

Па и Ма «оживают»

Па:
Ну, кого хороним? Чувствую, что меня. Почил голодной смертью…

Ма:
Хочешь..

Па:
Гречневой каши? Ясное дело, я без неё не жилец… Читал, что существует ещё мамалыга - тоже такой питательный продукт... только оранжевый...

Ма:
Кто бы говорил. Да когда я подобрала тебя в подворотне с обваренным боком, ты был счастлив от горохового концентрата, а теперь, вишь, разъелся. Теперь тебе торты подавай трехъярусные, с кремом. Уууууу народ жестоковыйный! Готов бросить на произвол собственного сына, лишь бы было сладенько... Потерпи, дай додумать... (смотрит в зеркало)

Па устраивается на диване, сложив руки на груди:
Что, ещё кто-то жив?...Что думаем? – «быть или не быть» было вчера...

Ма:
А сегодня: «нет повести печальнее на свете...

Па:
Чем повесть о несъеденном омлете...
Невесело смеются.

Ма.:
Знаешь, я напишу ему письмо о том, что не ухожу в его иллюзию, чтобы не опустело место, если он сможет вернуться, когда опомнится. Он увлёкся, но я – нет. Я остаюсь на нуле, понимаешь? В пустоте… одна...


Дирижёр вдохновляется

Па:
Понимаю. Понимаю, потому что за двадцать лет привык к твоим метафорам. Но, учти, нормальный человек не поймёт. Ладно, а я иду за ним, чтобы проследить, куда он пошёл... (показывает) по своей кривой тропинке. На случай если он заблудится в болотах страшных и топких, ужасных и жутких (увлекается) Чавк-чавк. Ууууу. Хищных... коварных.... Довольна? Господи, как ты всё преувеличиваешь.

Ма:
Несёт его лиса в неведомы леса, за широкие горы, за высокие реки...

Па:
Вот именно! Реки у тебя непременно «высокие» - ты всё перепутываешь. А я пойду на свадьбу с компасом и картой, и буду отмечать маршрут.

Ма:
Смотри, как бы тебя самого не обобрали. Это со мной ты от гречки нос воротишь. А там другие ПА и МА. Я Юлиной мамаше говорю, мол, как же они могут жениться, если сами ещё не определились в жизни, не знают, что есть добро и что зло, что делать можно и что нельзя. А она мне в ответ так изумлённо (хор изображает изумление), мол, а кто ж это знает? Понимаешь, от неё скрыли, что в Мире существует Бог, универсальный закон, цивилизация, культура, что нужно жить по средствам, пардон, не убивать, не воровать... соизмерять могу и хочу...

Клоунада изумления - пик активности Хора; дирижёр вытащил из кармана большую мятую шляпу. Надел её и тут же картинно снял поминальным жестом

Па:
Ну, это ты слишком много хочешь... соизмеряй, пожалуйста, это, вообще, мало кто знает...

Ма:
Да, что-то не видать. Знаешь (грустным, усталым голосом), мне кажется, пока хватает мне силы торчать, как гвоздь в стуле, то зацепившийся за меня сюжет, как-то ещё держится, а сломаюсь... и всё упадёт на дно, где жестокость и безумие… И я устала... идём, я тебе разогрею...
Па обнимает Ма за плечи и они уходят…


Действие второе.

Веранда. Па и Ма. Гости: две семейные пары. Женщины эмоциональны и энергичны, у мужчин привычно отсутствующий вид. Тё-2- монументальная женщина.

Тё-1:
Я не понимаю, как можно не пойти на свадьбу к своему сыну. Не понимаю
Энергично стучит себя по лбу. Хор крайне оживляется, разворачивает большой бутафорный экран, устраивается в его рамке и участвует в действии на сцене, как зрители "мыльника".

Дя-1 отзывается на стук:
Кто там? (вальяжно) Не разбей лоб, Муся, тебе завтра на работу.

Тё-1:
Вот, смотрите, как он беспокоится о моей работе. Обращается к мужу: Ты лучше спроси, как я тебе велела, мол, как это так можно не пойти на свадьбу?

Дя-1 (дурашливо):
Как это, как?

Тё-2 (вкрадчиво, солидно):
Это такой большой праздник для твоего сына.

Ма (перебивает):
Для Буратино тоже был праздник, когда он закапывал свои золотые монеты на поле дураков

Па:
Вот именно.
Гости фокусируют на нём внимание. Па тщетно пытается мимикрировать

Тё-2 с интонацией обличения:
Ты -то, идёшь?!

Па (заискивающе):
Иду, иду.

Ма:
С компасом и картой...

Тё-1 (стучит себя по лбу):
Не понимаю.

Дя-1:
Кто там? Мусенька, не волнуйся, тебе ещё вечером готовить суп на неделю вперёд
С интересом обращается к Па: Слушай, дружище, а ты чего идёшь?

Ма отвечает за него:
У него географический интерес. Он отслеживает миграцию своих детей после их кольцевания в надежде, что яйца они отложат в родном болоте.

Па:
Ты всё путаешь. Это орнитологический интерес.

Ма очень серьёзно:
А мой интерес человеческий: женятся, чтобы ребёнка растить, и нет других причин. Эти же - двое - ещё сами на ногах не стоят, ничего про себя не знают, и потому жениться не имеют права. Что они скажут своему ребёнку? Бесчеловечно, понимаете, не по-божески притащить в эту жизнь ребёнка - живую человеческую душу, чтобы бросить её на произвол «счастливого будущего»...

Тё-1 выразительно стучит себя по лбу - совпадает со стуком дирижёрской палочки: дирижёр тщетно просит внимания у безразлично слоняющихся хористов.

Тё-2 вступает с интонациями учителя средних классов (акцентировано):
Я только приведу пример из своей жизни. Когда Софочка привела своего Борю, мы пришли в ужас (Ма нервно хохотнула). Мы сказали "нет". Но она рыдала неделю. Наш ребёнок гиб…

Дя-2 (очнулся):
Погибал...

Тё2 продолжает:
Гибнул...

Дя-2 тихо в сторону:
Окочуривался

Тё-2 театрально заламывает руки, изображает страдания:
На наших глазах. И мы сдались. Мы поступили мудро - не оттолкнули нашего ребёнка и вознаграждены теперь внуком. Это такая любовь, такая любовь, такой ребёнок, вылитая я - что может быть прекрасней? Конечно, приходится тесновато...

Дя-2 в сторону:
Спим по очереди

Тё-2:
Боря с Софочкой с утра до ночи вкалывают, (всхлипывает), кровиночка, по - чёрному... Но мы им помогаем (опять театрально) пока живы...

Дя -2 (в сторону):
Уж Боря позаботится, чтоб не долго...

Ма.:
Жуткая (закашливается)… жутко трогательная история. Ребёнок, конечно, славный, пока… Но думаю, он нуждается, чтобы родили его не «по-чёрному», а по-человечески. Человек предпочитает рождаться у достойных родителей, а не (горячится) у придурков. Вот такой парадокс! Ему, «Хомо», до «сапиенс» ещё образовываться нужно, учиться законам божьим, как себя вести - по жизни - это дорогого стоит! Сначала заработать нужно на ребёнка – счастье своё отработать…
Нервничает, роняет чашку, вместе с Па кидается поднимать осколки - дирижёр суетится, пытается помочь. Хор играет бутафорские кубиками - складывает их:.

Ма ещё на полу с осколком в руках, взволновано:
Да поймите же, это - уже не чашка - из неё нельзя пить. А жизнь человеческая сложнее - сложнее простой чашки - не правда ли? А вы думаете, что можете сложить жизнь из случайных осколков. Сами не способны сложить свои жизни… Не живёте, а… вкалываете по-чёрному. Ничего не знаете о себе, и знать не хотите! Не думаете, как быть, чтобы не обездолить себя и своих детей (всё ещё на полу - на коленях, похоже на молитву). Есть же закон, Господи!» (Встаёт, отряхивая колени, продолжает другим, тусклым голосом): «А Юлина мамаша мне говорит: «Ну, кто это знает?» (Стучит себя по лбу. Присутствующие отзываются энергичным стуком по лбу) Знают, господа, (взволновано) уже тысячи лет знают, но в танках об этом не услышать - нужно выйти из брони! (устало замолкает)

Все на сцене загрустили, и стало видно, что это очень одинокие, потерявшие себя люди... Разбредаются словно на перерыве (несколько минут) во время репетиции и видно, что каждый сам по себе - ведут себя просто, естественно - не играют, пьют чай. Кто-то спрыгивает со сцены и прогуливается между рядами - разминается, женщины красят губы, закуривают, потом смотрят на часы и возвращаются на свои места.

Па:
Вот, в Японии, читал, даже учатся тому, как смотреть на ближнего, чтобы не сверлить его, не елозить зрачками, а доброжелательно, эдак (делает элегантный жест) - ненавязчиво, необременительно, уважительно (увлекается, показывает, как мило и приятно смотрят в Японии. ,Приглашает Ма, и они танцуют очень сдержано, к ним присоединяются другие пары: танцуют, беседуют)

Тё-1:
Славно… А то иногда ловишь на себе родной взгляд... такой взглядище - прямо под дых: словно чёрт из коробки выскакивает...

Дя-2:
Точно, как Боря – зять наш, когда я его бритву взял... нечаянно...

Ма:
Хочешь, дорогой, услышать одно откровение из Закона Божьего – про то, как спастись от Бориных глазонек?

Дя-2 лицо становится простодушно – заинтересованным:
Ну?

Ма:
Беги, пока живой. Незачем было дурака валять - свадьбу гулять. Незачем в чужую иллюзию живьём лезть. А теперь уж поздно: ты теперь там - дедушка для битья. Спасайся, кто может: эмигрируй с квартиры - ты себя прокормишь. Снимешь где-нибудь комнату...
Танец Дя-2 становится всё более романтичным, а Тё-2 – воинственным: он уклоняется - она настигает, как «белый лебедь» и «коршун».

Тё-2 голос уже не солидный и не вкрадчивый, а базарный:
Ты что несёшь? К тебе с добром, всей душой, а ты... (мужу): Пошли домой!
Дя-2 идёт за ней, как сомнамбула; все сочувственно смотрят.

Тё-2
Пошли, пошли, ноги моей здесь больше…
Берёт мужа за руку, и энергично уходя с одной стороны сцены, появляется с другой, ведя несопротивляющегося мужа. Толкает его в кресло, где он сразу же засыпает. Сама стоит в карауле, наблюдая за происходящим.

Звонит телефон.

Ма берёт трубку:
Алё (в сторону): А вот и жених.
(в трубку): Да, у нас всё, слава богу, обычно, вот, линчуем друг друга потихонечку. А как ты хотел? Мнения разделились, а в нашей коммуне это всегда заканчивается линчеванием. Да, все тебя жалеют и единодушно осуждают бессердечную меня. Да, папа будет. Смотри, чтобы он не упал в торт - меня же не будет, в он... (слушает, кивает): Вот именно. Что буду делать я? … У меня будут поминки по зубу мудрости... Да, очень больно... Увы… Талончик к врачу… Утром - удаление, а вечером - поминки. Нет, одна... как всегда... О-кей. Привет семье.

Те же. Мама наливает чай. Дя-1 и Дя-2 спят в креслах. Тё-2 стоит рядом с подчёркнуто отсутствующим видом. Дирижёр бочком, конфузясь, подходит и быстро выпивает чашку чая.

Тё-1 сокрушенно:
Знаете, мои ведь тоже живут скверно, ссорятся, устают, ребёнок совсем одичал, никого не слышит, ничего не понимает, учиться не хочет... И я… ничего не понимаю, что делать... кто виноват, что я ничего не понимаю... всю жизнь... В молодости не понимала, зачем замуж шла - так, потому, что положено, и без этого каждая сволочь цепляется (с утрированным хамством): "Вы не замужем?". Тогда замужество было в наборе для выживания, - как аттестат зрелости, прописка - мол, как все: полный набор штампов - как все... как у всех... порядочный: не имел... не был...

Па утрирует:
Не был или был - вот вопрос...

Ма:
Не был - вот порядочный ответ. Не был, не имел, не знал... Порядок такой - в небытие. Мол, я - не я, ни прошлого, ни настоящего – только счастливое будущее - одно на всех… Социальная мимикрия – «как все», «как люди», «как у людей». Вот и дети наши: «отцы ели зелёный виноград, а у детей оскомина»…

Тё-1 испуганно:
Точно, это про нас...
ворошит волосы, поднимая их дыбом, хористы воют как привидения, изображают замогильный ужас

Ма горько:
…Про наших детей. Дьявольское наваждение: дети пытаются воссоздать порядок вещей, что унаследовали от родителей, не замечая реального Божьего Мира…
Юлия с её мамашей мчатся на всех парах к сверкающей вершине своего счастья - из фаты и кремового торта, увлекая в свою иллюзию всё, что несамостоятельно… - сына моего, очумевшего от танка… будущего ребёнка. Понимаете, ещё не рождённый ребёнок уже не свободен - уже бутафорская вещь в чей-то пошлой иллюзии (изображает умиление и делает «козу» в воздух), в чьём-то дурацком мираже...
А то, что родится Человек со своей судьбой и душой и, возможно, что он терпеть не может кремовый торт - никому и в голову не идёт. (потрясает кулаком) Уууу... Хомо порядочное».
Па и Тё-1 смотрят с воодушевлением, сочувственно поддакивают.

Ма:
Эта свадьба... все злятся, что я порчу кремовое мироздание, в котором живут счастливые поселяне. Так грустно.

Па:
Много знаний - много печали...

Ма:
Увы, мало знаний - много горя, и я предпочитаю печаль.

Дирижёр (кульминация партитуры) словно втыкает дирижёрскую палочку в зал, бросает её вверх отчаянным жестом, затем нервно ищет, находит швабру и начинает гонять улепётывающий хор.

Тё-1:
Кажется, я понимаю, знаешь, и у меня... и я...

Дя-1 издаёт мощный звук носом и просыпается. Смотрит очумело и спрашивает механическим голосом:
Почему ты не идёшь на свадьбу сына? Как можно? - моя жена не понимает (бьёт себя по голове). Кто там?

Тё-1 с досадой:
Ты проспал. Когда я говорила тебе говорить? - Сразу за мной, когда я скажу «не понимаю» (бьёт себя по голове).

Дя-1 :
Кто там?
Все в ужасе пересматриваются. Тё2 трясёт мужа, пытаясь разбудить его.

Тё-1 ещё задумчиво:
Слушай, мы тут говорили о чём-то важном, я думала… хотела понять… поняла... забыла... (озирается с трагическим лицом)

Ма растеряно:
Мы говорили, что отцы ели зелёный виноград...

Дя -1 бодро:
А у детей оскомина!

Тё-1:
Откуда ты знаешь?

Дя-1:
Это все знают!

Па:
Увы, гениальные слова растворились в своей тени, стали общим местом - банальностью, как все пророчества.

Тё-1: смеётся:
Это слишком сложно, ну вас к чёрту с вашей печалью - совсем крыша поехала... - не понимаю (кружится в вальсе, приближается к мужу, тянет его, и они тихонько кружатся, напевая): «Не понимаю, не понимаю тра-ля-ля-ляю -- не понимаю».
Увлекаются, переходят на ритмический танец под те же слова. Падают, смеясь, в одно кресло. Тё-2 тоже принимается тихонько отбивать чечётку, кружится вокруг спящего мужа, запрокинув голову со счастливой улыбкой, и так до конца этой сцены.

Тё-1:
Вы всё осложняете и преувеличиваете. Вы слишком сложно живёте. Так нельзя. Так может крыша того (свистит, показывая как летит крыша)

Дя-1 (рассудительно):
А нам завтра вставать в пол-шестого и бежать, бежать, бежать... по-чёрному и, сами понимаете, без крыши... (хохочет, помирает со смеху, не может сказать, с трудом) без крыши... забыл…(немая сцена с пожатием плечами)

Па.:
Вот- вот…

Ма:
Без крыши, несчастный, тебе послезавтра придётся вставать уже в пять, и бежать ещё дальше, как заповедано в законе, который ты знать не хочешь...

Дя-1 (серьёзно):
Ну и чёрт с ним... Не много осталось. Добегу как-нибудь. Всё лучше, чем сидеть тут и понимать, понимать. (стучит себя по лбу)

Дя-2 просыпается:
Кто там?

Ма тоскливо:
Там никого нет... пусто... свято место пусто...

Действие третье.

Ма в круглом луче света:
«Из горестей двух счастья не собрать
Две бедности в достатке не пребудут,
И одиночество лишь полное наступит
Из половинок одиноких…»
Луч гаснет и проявляется веранда из прошлой сцены, но она похожа на лабораторию алхимика. Смешение символов и стилей: античного, советского, западного; шаманские атрибуты, языческие идолы, реклама кока-колы… В центре стол с «алхимической» сервировкой: реторты, череп, коробка зловещего вида со скрещенными костями, в центре многоярусный торт с ядовитыми розами. Хор и вчерашние гости. Обсуждают события прошлого действия - словно "то" был спектакль. Ведут себя как на светском приёме, берут со стола приборы, прохаживаются с ними, беседуя.

Дя-1 удивлённо:
Как нас зациклило на «кто там?» - все смеются...

Тё-1:
Она сказала: «Пусто... пусто в святом месте». В какой круг нас занесло?

Дя-2 вытаскивает счёты, считает, бубнит:
По Данте, кажется, в четвёртый...

Тё-1:
Впрочем, не важно. Алигьери всегда всё путал. (декламирует): «Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу»... Заблудился - запутался, то есть...

Хор:
Ау-ау

Тё-2:
подхватывает, преувеличено декламируя: «Так ты, Вергилий, ты родник бездонный, откуда миру песни потекли» - ... Хорошо, что он встретил Вергилия - всё же, порядочный человек.

Дя-2:
«Порядочный» пристукнул бы для порядка - и всё тут…

Тё-1:
Круг... бесконечный повтор... безысходность... Прошлое – одни и те же ошибки... Настоящее – опыты на себе, как на собаке – мазохизм какой-то... Будущее – «счастливое»… Брррр... голова болит после вчерашнего...

Дя-1:
Незачем было весь вечер колотить себя по лбу.

Тё-1 покаянно:
Что поделаешь... угораздило опять в четвёртый круг - как запой (морщится, мочит полотенце и перевязывает голову), а потом похмелье - ой, как больно, когда вспоминаешь…

Тё-2:
У меня тоже голова трещит после вчерашнего. Надо бы опохмелиться. Передайте, пожалуйста, её прибор - берёт реторту (реторта похожа на волшебный фонарь и светится, всматривается. В луче волшебного фонаря возникает Ма и декламирует: «Цветы и бабочки, зелёные лужайки, львы, томные от неги куропатки. Всё - утопический экстаз небытия, шарманки механической фигурки, заведенные мастерской рукой…

Тё-2:
Ух, хорошо. Огурчик, пожалуйста, передай...

Тё-1:
Увы, мир меняется, а маленький человек дёргается в нелепом танце, забытом ритме, поддерживая ушедший порядок, в котором нашёл опору когда-то - был заведен, и завод не окончился...

Дя-2:
Мой юный не то Па, не то Пра был из польских хасидов, и бежал с семьёй в начале второй мировой в Россию. Там их послали в Сибирь на лесоповал. Парень весил сорок кило и кашлял кровью. Все там страшно страдали от холода и голода. И, вот, однажды, Пра удалось где-то на базаре купить горячие пирожки. Бедняга наелся, ему стало тепло, и он затанцевал... Понимаете (показывает) танец благодарности (все сочувствуют). Маленький человек заблудился в катастрофе и держится до последнего дыхания за единственно известный ему ритм, кажущейся ему «порядком» – спасательным кругом. Его поведение расписано как ноты в механической шарманке».

Дя-1:
Как у нас – как мы вчера: «Почему не идёшь на свадьбу?» (неловкость за столом) Есть свадьба - идёшь. Нет свадьбы - не идёшь. А суть явления - мимо... мимо сознания. Как у собаки, что выделяет желудочный сок по звонку: кап-кап… А наши доводы! Уму непостижимо - ужас...

Тё-2 отвлекается от рассматривания колбы (с ужасом ):
Ужас! Я ей говорю, вот, мол, пример из моей жизни: испорченной, отвратительной, в тесноте, усталости и хроническом скандале. Почему ты так не хочешь – должна, так как я, потому что это мой порядок, а, значит, и твой, потому что, ты - моя - я тебя люблю! Ууууу! (хор воет, как привидения). Я люблю тебя - обволакиваю тебя своей любовью и растворяю в себе! Это у меня любовь такая безграничная - отдайся (загробным голосом) мне, любимый, - я тебя съем…

Дя-2:
Задушу в объятиях - психическая атака какая-то – террор! Куча желаний и ноль разума - ноль... пусто… - пусто в святом месте.

Тё-1:
Пусто... ничего святого - в святом месте...(простодушно) А что там должно быть по определению?

Дя-1:
По определению - там у Человека разумного должна быть душа. Эта такая штука, которая отличает... в некотором роде... человека - что-то, вернее, кто-то, понимаете (показывает нечто безусловно хорошее), кто бывает... иногда... в святом месте...

Тё-1:
А любовь?

Дя-1:
Любовь? Какая-такая любовь без души? Вот и мы, вломились в чужую жизнь «по любви» своей беспредельной, как Крестоносцы в Палестину... и, ну, всё крушить... Бедняжка, она ещё хорошо держалась.

Дя-2
Держала оборону...

Тё-1:
Привыкла. (Задумчиво) Привыкла, что все, кому ни лень, топчутся в её пределах - обсуждают мысли, слова, поступки: все привыкли к дармовой выпивке... на чужой счёт-то... Развратились от «непротивления злу» - вместо «ока за око», когда за беспредел запросто можно получить в глаз. Насилуют и приговаривают, что по любви... Да и она - тоже хороша - привыкла к пощёчинам... Все хороши – любовнички чёртовы...

Дя-1:
Любовь есть - ума не надо.

Тё-1:
Вот-вот... страсти-мордасти такие... безумные... по-чёрному... Ну и заблудились в сумрачном лесу. Потом - хоп! - очнулись: «Кто виноват? Кто там? И - кап-кап - Вергилия за грудки...

Дя-2:
«Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу». Каждый зациклился на своём и уверен, что сумрак в его душе - вселенский. Но, странно... (берёт реторту)... сосуд ещё цел, хоть и выглядит, как мыльный пузырь. (Вглядывается)... Да, необычный материал.

Дя-1 подходит и смотрит:
Фантастическая компромиссность... или бескомпромиссность... - гвоздь в стуле... или наоборот

Тё-2:
Вот, вот... но если посмотреть с другой стороны (берёт реторту и вращает, смотрит на свет), то, всё же, могла бы вести себя достойно - сказать: «нет».

Дя-2:
Вы что, забыли, где происходила эта сцена? Откуда и у кого достоинство? Человеческое достоинство в тамошнем порядке... (ёрничает): непорядочно!

Тё-1:
Да, конечно, нам хорошо рассуждать на свободе. А там, Господи, забыто-перезабыто, калёным железом... или что там у них... у нас?

Тё-2:
Испанским сапогом... (Смеются.)

Тё-1:
Будет, не морочь меня, что у нас там? (Берёт реторту, вглядывается, манипулирует) Кажется... сумрачные леса, нет ... лагеря...

Дя-2:
А (машет рукой), просто лагерь, по-научному: «Лагерь вульгарис» – злокачественная социальная опухоль... увы, с обширными метастазами: Евразия, (вынимает счёты) плюс северная Африка, Куба, минус Аляска (бубнит, считает) Короче, включая острова, поражено множество душ... два пишем, три в уме...

Дя-1:
Но позвольте… эта эпидемия - в прошлом… у них… у нас, позвольте, вот уже, сколько времени утекло…

Дя-2:
Время тут не при чём… и место тоже - переместились в пространстве и времени «без понятия» - без покаяния, то есть…

Дя-1:
Безысходно значит? Без исхода - по течению вынесло, как…

Тё-2:
Вот-вот… Я при том порядке однажды преподавала эстетику в женском концлагере. Ох! (хватается за голову) Реторточку, пожалуйста, и огурчик... (Жадно смотрит в реторту, закусывает...)

Тё-1(ехидно):
Слушай, что у тебе за карьера такая? При инквизиции ты была палачом...

Тё-2: (с полным ртом, но достаточно внушительно):
Ты всегда всё путаешь Поэтому сама вечный «Кто там» и то... на двоих с твоей половиной. Не «палач» - фуй, что за вульгаризация – а гуманитарий - профессионал в области практической этики и эстетики.. Над эстетикой я работала при фашистах, как раз перед этикой –, при коммунистах. Что ж, кому-то надо же... А у меня комплекция величественная. Однажды, при Македонском, после диеты, когда я засомневалась... вроде этой Ма (энергично встряхивает реторту) - так меня просто отравили. Я даже не поняла, кто виноват! Нет, если ты не Вергилий, а, например, какой-нибудь там… Фауст, то лучше жить запросто (громко и фальшиво напевает марш из Фауста). Нынче пустую душу никто, уж, не купит…

Дя-1:
И, всё же, для меня загадка - берёт реторту, всматривается - Как, каким образом... это сочетание... Бросает щепотку, встряхивает, делает пассы. Из реторты возникают мыльные пузыри и заполняют сцену. Участники ловят их, радуются...

Тё-1:
Я чувствую, что близка к пониманию. Тут есть (пытается поймать летящий пузырь и не может)... нечто неуловимое... сочетание противоречивых, на первый взгляд, свойств.

Дя2:
Неуловимое (подпрыгивает за пузырём) – поймать невозможно: только прикоснёшься, а его уже и след простыл… Это - как истина. Вот, мерещится, прекрасная в своём совершенстве, но стоит тронуть рукой... и (трогает пузырь)... нет уже, а рядом возникает новая, ещё прекрасней - идеал... пока летит свободно…

Дя-1:
Она пускала эти пузыри у себя на кухне, когда дожидалась, чтобы зелёный бак с бельём закипел... Зачем?

Тё-2:
Идеологически неустойчивая…

Тё-1:
А на что ей было опереться, как не на мыльный пузырь? Всё лучше, чем на тамошний порядок с его зелёным баком для кипячения белья – она надорвалась на третьем месяце, когда снимала его с плиты - чуть не потеряла ребёнка.

Дя-2:
Мистика! Всё прозаичней: она пускала мыльные пузыри, чтобы вымыть полы. Это у неё был такой способ распределения мыла по поверхности (вытаскивает счёты и считает): на один квадратный метр полов нужно двадцать три пузыря... Два пишем, три в уме... Это не производительно... нелогично... черт знает...

Распахивается коробка на столе у реторты и из неё возникает грубо размалёванный чёрт на пружине с восклицанием: «Кто там? Кто там?» Все наваливаются на коробку, захлопывают крышку, грубая возня, крики: «Ещё чего? Вы, мужчина, здесь не стояли! Давай, давай, проваливай! Капай отсюда!» Приводят себя в порядок, оглядываются, принимают достойный вид, обсуждают происшествие.

Дя-2:
Видали? - Так всегда... В самом интересном месте, когда догадка близка: вот-вот... этот Ктотам... чё... ( коробка шевелится, Дя-2 прикрывает рот рукой....) всё портит...

Дя-1:
Они там у себя спят... до последнего... вообще... ничего не берут в голову... а на «чёрт» (крышка ящика хлопает, Дя-1 зажимает рот) отзываются, как собака Павлова на звонок и выделяются...

Тё-2:
Выскакивают... Давай-давай, капай отсюда...

Тё-1:
Ты тоже, дорогая, выскочила, как ...(показывает на коробку) как на пружине, когда Ма сказала твоему Дя, чтобы он от тебя эмигрировал...

Тё-2:
И горжусь этим. Я забочусь о смысле жизни для моего Дя. В прошлый раз он приволокнулся за этой девкой (скандальные интонации) - за Маргаритой, связался с чё... (шевеление в коробке, закрывает рот) знает кем, ляпнул невпопад «Стоп», и вот уже скоро вечность, как я берегу его здоровье, отдаю ему всю себя, столько добра сделала... (очень мелодраматично). А эта Ма...

Дя-2:
Ма... Ма...? Маргарита!!!»
(трагический жест, рывок, очень театрально, скорее, даже «оперно», как у Гуно в «Фаусте»: реплику «Маргарита!…» лучше спеть, как в опере)
«Маргарита! Стоп! Минуточку, пожалуйста! Остановите! Я сойду... забыл...(бормочет, суетится, ищет выход, бегает вокруг стола - по кругу…) Вспомнил: «Мгновенье.... прекрасное... стоп… остановись! Маргарита!»... Падает в торт. Распахивается коробка, выскакивает хохочущий чёрт.

Действие четвёртое

Ма у себя дома. Пишет, а затем читает вслух:
Зубной кабинет был похож на рай. Мирские расчёты решались компьютером - возникали чёрным по белому из пластикового кармана, а не выуживались в мутной водице оценивающих глаз. В кабинете два белых добрых ангела укладывали на ложе, журчали ласковые слова, утешительно улыбались мудрые полумаски, и зуб ненавязчиво удалился - по английски.
- Как Вы себя чувствуете? - спросили...
- Я счастлива - ответила Маргарита, и ей захотелось исповедоваться, как прежде мучил её этот зуб, и что эта свадьба - осложнение после перенесенных мучений, и что её ждут пустые холсты проходных дворов, и она устала рисовать мыльные пузыри...

Входит старший сын. Он раздет до пояса, в чёрных штанах и бабочке.

Ма:
Сынок, ты здесь? Как же свадьба? Где пиджак? Что случилось?

Сын:
Ма, Па упал в торт. (Ма воздевает руки с воплем) Ма, я следил за ним, честное слово, как ты просила. Но его заставили танцевать.

Ма (сокрушенно):
У него же голова, позвоночник, ноги...

Сын:
Ну вот, сначала он ещё пытался танцевать, а потом поскользнулся на банановой корке и через весь зал...(оба стонут)... полетел… - показывает, как Па летит по сложной траектории, распахнув руки.

Ма:
Боже мой! Без компаса и карты… Я же предупреждала, что если в начале пьесы появляется банановая корка...

Сын:
Физиономией - в торт… борода как у деда Мороза... (мечтательно, забываясь) Помнишь, у нас был дед Мороз, Снегурочка под ёлкой, пахло мандаринами... плюшевый мишка...

Ма (кричит):
Стоп, не пускай.... мыльные пузыри. Уууу, горе моё - в кого ты только такой уродился? Что с Па и почему ты здесь? Как его голова, (деловито загибает пальцы) позвоночник, ноги, суставы?

Сын:
Ну, ты же его знаешь, как он любит кремовый торт. Вначале попробовал, дальше - больше... И все тоже стали падать, как будто нечаянно... Суета. Когда он вообще последний раз у тебя ел?
Ма:
Сегодня.. гречневую кашу

Сын:
Да? А ещё осталась? Ещё есть?

Ма (ахает):
Ты голоден, бедный мальчик. Так тебя кормит твоя жена... Кстати, где она, твоя безу... твоя Юлия? Ты что, того - эмигрировал от неё?

Сын:
А, (машет рукой)... она не заметит. Она всё там кружится, кружится перед зеркалом... Я пиджак отдал там... одному... попросил надеть - мой рост, размер - точно так же отражается с ней рядом в зеркале... Она не заметит...

Ма:
Вот и славно, а пока займись неправильной формой глагола... Виданное ли дело... жениться... - слов не знаешь... Ну чему ты научишь своего ребёнка - без слова?
Энергично берёт книгу. Поворачивается - сын исчез. Растерянно оглядывается, неуверенно подходит к зеркалу, смотрит, потом открывает рот и заглядывает, есть ли зуб... Пожимает плечами:
Слава богу, всё в порядке.
Зажигает свечи перед зеркалом. Наливает вино в бокал. Пускает мыльные пузыри, и они летают по сцене. Ма поднимает бокал, кивает себе в зеркале. Смотрит в него... Декламирует: «Цветы и бабочки, зелёные лужайки, львы, томные от неги куропатки...» Музыка. Вся сцена в летающих мыльных пузырях. В зеркале возникает Па. Он весь в креме, роза ядовитого цвета висит на щеке, в протянутой руке кусок торта:

Па:
Смотри, что я принёс тебе…

Ма отмахивается, тихо смеётся, танцует, декламирует:
Всё - утопический экстаз небытия... шарманки механической фигурки…

Дирижёр вонзает дирижёрскую палочку в зал. Хор озвучивает аплодисменты стуком по своим головам...

Занавес.





©2007 Татьяна Ахтман

Israel, Livna

972-8-9957475