из поэмы
глава 11 "Толпа"
http://prosa-akhtman.boom.ru/aboutme.html


"Любите ли вы театр, как люблю его я?" - одиноким творением диалогов, света, звуков, обещаний висящего на сцене ружья и декорациями из гениальных яичных теней... Группа актёров была чудной - прирождённые любители повыделываться. Я раздала всем бумажки со словами и велела откликаться только на мой голос и свои имена. Рассадила, прорепетировала - поселяне смотрелись убедительно и трогательно в своём стремлении к знаниям в области компьютеризации всей страны.

Народу привалило множество (манила весна, а наше училище стояло на берегу реки). Галёрка была забита, стояли в проходе. Класс был похож на пещеру дикого племени - его стены украшали мои самодельные картины со сценами охоты на информацию. Это была показуха в лучшем смысле слова - попурри на темы не пройденного. В начале мы поговорили о вечности, материи, энергии, пространстве, времени, Боге и о том, что мир несёт информацию о себе, но только человек разумный может воспринять её, осмыслить, понять мир и себя самого. О том, что понимание и есть человеческое предназначение - смысл жизни и условие гармонии в мире: здоровья, благополучия и счастья - всего того, чего мы желаем себе. Затем мы определили, что причина всех бед, болезней и войн - в непонимании, незнании себя, окружающего мира и вечных законов - самой важной информации, необходимой для жизни. Мы объясняли, что человек живёт, пока мыслит и поступает на уровне вечных законов нравственности. А всякие отговорки про то, что виноват кто-то другой, не принимаются: преступил - не живёшь, и большой привет с соболезнованиями вечным жмурикам и косящим под них. Потом был короткий опрос на тему "быть или не быть", и что есть добро и зло, этика, культура, цивилизация и почему отец Норберт Винер не завещал нашему ПТУ хотя бы один годный компьютер. Поговорили об отсутствии свободы информации в нашей стране и о "перестройке", как реанимации усопшего общества, не владеющего своей энергией и материей - своими взрывающимися атомными электростанциями, сгорающими травами и исчезающей колбасой. До электроники - всяких шифраторов, дешифраторов и прочего высокого пилотажа разговор не дошел из-за вечных проблем со сложением в столбик. Новый материал был опять о собаке: мол, у попа была собака, он её любил...

Не всё ли равно кто у кого что отъел - для вечности, в безмолвии несущей слово. В собаке были все источники и составляющие бытия: материя, энергия, информация, и она ни в чём не проигрывала в сравнении с иными зеркалами компьютеризации советского калейдоскопа. Древняя как мир трагедия съеденного мяса - преступления, влекущего наказание, позволяла бесконечно иллюстрировать слова сравнительного образа Норберта Винера и Льва Толстого о том, что невозможно противиться злу насильственной компьютеризацией пэтэушника, неспособного улучшить собою мир. "Мене, мене, текел, упарсин" - оранжево пылали над доской свежеокрашенные письмена вопиющих в пустыне отцов... Моя башня стремительно рвалась к небу. Поселяне вдохновенно читали скрижали, галёрка портилась квартирным вопросом, в царской ложе шелестело возмездие - толпа не превращалась в народ.

Затем прозвенел звонок, всё засуетилось - началось столпотворение. В столовке в честь открытого областного урока давали по полной программе. Мне достался компромисс в дюжину ванильных сырков с изюмом - на поминки по моей последней советской иллюзии.

А.Чехов